📑 Басни Хвостова Дмитрия Ивановича 1802 год

1. Дуб и трость
2. Мужик и блоха
3. Городская и деревенская мышь
4. Гора в родах
5. Орлица и черепаха
6. Щука и уда
7. Лягушки, просящие царя
8. Волк и журавль-лекарь
9. Софокл и его доноситель
10. Лев и клоп
11. Ветр и дуб
12. Живописец и назёмная куча
13. Молочница и кувшин с молоком
14. Змея и пчела
15. Ворона и сыр

1. ДУБ И ТРОСТЬ

В кичливой гордости, самих небес
Касаясь головою,
Дуб Трости говорил: “Смотри, как я разнес
Далеко ветви пред собою
И тению моей пространства сколько крою.
Шумящий Аквилон, колебля целый мир,
Мне так ужасен,
Как, приближаясь вод, играющий Зефир;
Всегда я безопасен;
Но жребий твой
Совсем иной:
Лишь воды ручейков наморщиться успеют,
Твои все силы ослабеют
И ты приклонишься перед лицом земли;
Тебе несносно бремя,
Когда в весенее время
На плечах у тебя малиновки легли”.
Трость Дубу отвечала:
“Конечно, я тонка, гибка,
Но не ломка”.
Вдруг буря страшная настала,
И лютый ветр
Летит из мрачных недр;
Дуброву всю ломает,
И Дуб,
Как ни был тверд, упруг и груб,
Но ветр его из корня исторгает,
На землю повергает;
А Трость, хоть прежде всех легла,
Но также голову всех прежде подняла.

<1802>

2. МУЖИК И БЛОХА

Мы от кичливости, нередко и от лени,
Возносим к небесам бессмысленные пени:
Как будто с нас
Бог всякий час
Спускать не должен глаз.
Он будто пестун наш. Коль так, так где ж свобода?
Вопль мужика-глупца летел небес до свода.
О чем кричал мужик? Блоха
Его кусала.
Она как зверь лиха
И кровь сосала.
Он челобитствовал о том лишь у небес,
Чтобы управился с блохою Геркулес
Или чтоб на нее свой гром пустил Зевес.
Мужик! Не умничай – таскайся за сохою
И небу не скучай блохою.

<1802>

3. ГОРОДСКАЯ И ДЕРЕВЕНСКАЯ МЫШЬ

На ужин пребогатый,
С огромным пиршеством и тратой,
Соседку из полей мышь в городе звала;
Ей стол дала
Со вкусом, с роскошью и с прихотью чрезмерной,
И для другини верной
Все яствы ставили в фарфоре, серебре
На лучшем изо всех, прекраснейшем ковре.
Но только жаль, что праздник прекратили.
Услышала хозяйка стук –
Не знаю, наверху во что-то колотили, –
И вдруг,
И вместе с гостейкой, не разобрав дороги,
Бежали по полям – отколь взялися ноги!
Но гостья ей: “Приди в поля ко мне
Откушать без чинов наедине.
Конечно, роскошь стол в полях не украшает,
Однако нам зато никто не помешает”.

<1802>

4. ГОРА В РОДАХ

Гора беременна кричала
И о своих родах всем уши прожужжала.
Бежит со всех сторон народ,
Разиня рот,
Кричит: “Гора презнатного ребенка
На свет произведет, – не меньше как левёнка,
Иль тигра, иль слона”.
Все час ее стрегут.
Пииты на стихах уже ребенку лгут.
Но час приспел: гора-княгиня разрешилась,
Вселенна изумилась.
То, помню, имянно в полночну было тишь.
Гора родила – мышь.

<1802>

5. ОРЛИЦА И ЧЕРЕПАХА

Эзоп не говорит, с Орлицею вошла
Где Черепаха в речь, но ей урок прочла:
“Детей летать ты учишь;
Орляток бедненьких напрасно только мучишь.
Зачем летать в эфир,
Когда отселе мы прекрасный видим мир?
С начала света
Напасти на земле родятся от полета.
Ползя,
Упасть нельзя.
Царица! Моего послушайся совета”.
Орлица ей в ответ: “Земной покинув шар,
С небес слетел Икар;
Глупцу смешно под облака взбираться.
Но стыдно Эйлеру ползти и пресмыкаться”.

<1802>

6. ЩУКА И УДА

Щука уду проглотила,
Оттого в тоске была,
И рвалася, и вопила.
Близ ее плотва жила.
Вопрошает она щуку:
“Мне, кума, поведай муку,
Рвет которая тебя”.
– “Ненавижу я себя, –
Щука отвечает. –
Всё меня здесь огорчает,
И в другую я реку
Плыть хочу – прогнать тоску”.
– “Ни с какою
Ты рекою,
Кумушка, покою
Неспособна век добыть,
Хоть и в море станешь жить”.
Если внутренность терзает –
Счастье убегает;
Нас тревожит каждый час
Совести немолчный глас.

<1802>

7. ЛЯГУШКИ, ПРОСЯЩИЕ ЦАРЯ

Лягушки не хотят как якобинцы жить,
Но верой-правдою хотят царям служить;
Толкуют, что негодно
Правление народно.
Как жить без головы? Мир, славный красотой,
Идет не сам собой.
Лягушки день и ночь об этом рассуждали,
утруждали,
Чтоб им царя послал.
Зевес, склонясь мольбой лягушек дикой,
Средь вихря громом застучал:
Посланец с неба вдруг в лице толпы великой
Упал.
Тогда сварливый.
И глупый, и трусливый
Болотистый народ
Стал жаться к берегам, бежа пространства вод.
Нечаянность, прельстя, квакуш околдовала;
Все взапуски кричат: “Нам царь наславу дан!”
А самодержец их – сосновый был чурбан.
Одна лягушка осмельчала,
К царю проворно подбежала
И, слова не сказав, в осоку отплыла;
Другая речь с деспотом завела;
Потом и смирные царя не трепетали
И на спину к нему скакали.
Опять молва пошла,
Опять за своевольство
К Юпитеру посольство:
“Зачем болоту дал пустую тварь?
Куда владетель наш годится?
Такого дай, чтобы умел пошевелиться;
Здесь бойкий нужен царь”.
Юпитер, слыша то, аиста к ним отправил,
Который был одних с Наполеоном правил:
Лягушку – в лоб, другую – в нос,
Той – казнь, четвертую – в допрос;
В полгода времени лягушек род убавил.
Опять к Юпитеру: “Тот царь чрезмерно тих,
Другой несносно лих”.
Зевес молчать сварливый род заставил
И речью невзначай квакушью спесь убавил:
“В ладу с аистом вы теперь извольте быть,
Чтоб хуже и его другого не нажить”.

<1802>

8. ВОЛК И ЖУРАВЛЬ-ЛЕКАРЬ

Лесной вельможа Волк однажды заболел:
Неосторожно ел
И подавился,
И сил лишился
Кричать, чтоб вытащили кость.
Нежданный гость,
Журавль случился;
Отвеся низменный поклон,
Кость длинным носом
Из Волчья горла вынул вон;
Потом с запросом:
“Дай плату мне!” А Волк не чив;
Сказал: “Давно ль в моей был власти?
Журавль счастлив,
Что нос освободил из Волчьей пасти”.
Вельможе хитрому кто оказал услугу,
Советую, как другу,
Об этом язычком не много шевелить,
Награды у него за труд свой не просить.

<1802>

9. СОФОКЛ И ЕГО ДОНОСИТЕЛЬ

Что злые языки на свете ни болтают,
Поэтов на земли велик и славен дар;
Они в себе питают
Высокий дух, небесный жар.
Я разумею здесь Марона и Гомера;
Лишь к ним мое почтение и вера,
А прочих, хоть я сам считаюсь в их толпе,
Не ставлю высоко. Не в рифме, не в стопе
Стихотворения искусство:
Ум зрелый, чистый вкус, воображенье, чувство
Сплетают для певца бессмертия венец.
Софокл, пресладостный певец,
Которому свой скиптр вручила Мельпомена,
Софокл, средь Аттики сирена,
Софокл преклонных лет
Обязан дать в суде ответ:
Его в безумстве обвиняли,
На ослабление душевных сил пеняли.
Любитель истины, мудрец
Не расточителен на речи и на время,
Ему витийство – бремя.
Судьям певец
Неблагодарными гонимого читает
“Эдипа”, именно, и слезы исторгает.
Судьи, плененные и силой и умом,
Торжественно его сопровождали в дом.
“Эдип” не конченный Софокла защищает.
Хоть ядом клевета изгибистых речей
Теснит и жалит,
Она достоинства не тронет, не умалит
И, право, солнечных не помрачит лучей.

<1802>

10. ЛЕВ И КЛОП

Боятся сильного, гнушаются лжецом,
Страмцом.
Клоп гордый некогда, свирепа льва кусая
И вонь несносную вокруг себя бросая,
Кичился, чванился: смотри, каков мой гнев!
Меня боится лев!
А лев сказал: “Пожалуй, не хвалися
И льва к клопу не применяй;
Как хочешь, так кусай и злися,
Но только не воняй!”

<1802>

11. ВЕТР И ДУБ

Дуб Ветру стал пенять: “Откройся мне, Борей!
Зачем ты разметал вдоль рощи, средь полей
Моих любезных деток?
По милости твоей
Я без листов и веток;
Вчера так крепко дул,
Что самого меня чуть с корня не свихнул;
Ты травку бережешь пустую,
Качаешь только трость, соседку дорогую,
А на меня
Глядишь нахмуряся, сердитей день от дня”.
Борей в ответ кричит: “Признаюсь, Дуб спесивый!
Пусть осеняешь луг и золотые нивы, –
Упрямых не люблю голов;
Ты в бури час стоять, упорствовать готов,
А я привык всегда встречать одно покорство.
Изволь, я окажу охотно доброхотство;
Лишь в землю поклонись и будь передо мной,
Как лист перед травой”.
Дуб Ветру возразил: “Сказать ли без обману?
Природой не дано мне изгибаться в лесть;
Храня бесперестанно честь,
Погибнуть я могу, но кланяться не стану”.

Так добывал Наполеон
Себе Кутузова поклон.

1816

12. ЖИВОПИСЕЦ И НАЗЁМНАЯ КУЧА

Природу целую живописуй, Вернет!
Обдумав наперед,
Как озарить предмет.
Вот быль о том под видом сказки.
Какой-то Апеллес
Хитро употреблял и теней свет, и краски,
Но рисовал, забыв о множестве чудес,
Не громоносную, губительную тучу,
Не утра ранний блеск и не лазурь небес,
Смешно сказать – наземную лишь кучу.
Старался оживлять в своих картинах,
В садах, полях и на равнинах,
Везде один предмет – везде один успех,
Который наконец родил всеобщий смех.

Я обращаю к вам усердные советы,
Жрецы парнасских дев – поэты.
Облагораживать учитеся предметы!
Везде изящного пред вами образцы;
Не рабственные вы писцы,
Но подражатели разумныя природы;
Покорны вам земля, и небеса, и воды;
Вы призваны греметь народам правду вслух;
Умейте смертного возвысить мысли, дух.
Поэта в лавровом пишите мне венке,
Отнюдь не в колпаке.

<1817>

13. МОЛОЧНИЦА И КУВШИН С МОЛОКОМ

Одетая легко, Параша из села
В соседний городок на рынок побежала
Безмерно весела.
В кувшине молоко на голове несла;
Притом в уме смекала,
Что сливки проданы; на выручку яиц
Уже себе купила;
Домой пришед, на них наседок посадила
И развела цыплят; смеяся говорила:
“Не опасаюся лисиц!
Цыпляток сбуду с рук и скоро поросенка
На деньги те куплю;
Его бардою откормлю,
Продам и заведу корову и теленка.
Телят люблю!
Теленок на лужку при мне перед глазами
Играет, резвится нескладными прыжками!”
Параша тут сама,
Почти что без ума,
Мечтательный доход так дорого ценила;
Короткий выбирая путь,
Затеяла чрез ров, и небольшой, прыгнуть,
Споткнулась – и кувшин на землю уронила;
Разбила вдребезги кувшин, а с черепка
По травке полилась молочная река.
Прощай телят прыжки, и ласки, и приятство,
И всё Парашино богатство!
Хмельницкий прав. Мы все, в деревне, в городах,
Во сне и наяву здесь плаваем в мечтах;
Воздушные везде все люди замки строят,
Фортуну о себе тогда не беспокоят.
Я сам в углу своем являюся в броне,
Даю Суворову уроки на войне,
Первопрестольные я покоряю грады,
Владею царствами Эллады;
Мой пышный долиман в алмазах, серебре;
На златошвейном я, разнежася, ковре,
Пашей и муфтия не соизволю слушать.
Слуга лишь позовет в гостиную чай кушать –
Как было смолоду, останусь при Кубре.

<1821>

14. ЗМЕЯ И ПЧЕЛА

Твержу, чтоб книг была свободная печать,
Чтоб разливалося учение в народе.
Или вельможеской породе
Одной позволено свой разум украшать?
Простолюдим с пониклыми очами,
Не просветясь наук лучами,
И телом и умом век целый на земли,
Пусть пресмыкается в пыли?
Об этом басня в мысль попала.
На розе мед Пчела сбирала,
А под кустом Змея лежала
И с нею в речь вошла: “Давно я не видала,
Сестрица милая, тебя!
Коварный человек, Змеи не полюбя,
В пустыни и леса прогнал ее напрасно.
Орудие одно
Тебе и мне дано;
За жало вся война; бесспорно это, ясно,
Что жалим обе мы, и ты и я.
Голубушка моя!
Пожалуй, объясни, за что тебя все любят,
А люди обо мне повсюду злое трубят?”
Пчела в ответ:
“То истинно, мой свет,
Что жало я имею;
Но им владеть умею:
Я жизнь тем берегу. Еще напомнить смею
Для объяснения примет:
Не яд один, как ты, я расточаю – мед”.
Благотворителен наук, полезен свет,
Когда он льет
Без яда примеси прозрачный, чистый мед.

<1829>

15. ВОРОНА И СЫР

притча

Однажды после пира
Ворона унесла остаток малый сыра,
С добычею в губах не медля на кусток
Ореховый присела.
Лисица к сыру подоспела
И лесть, как водится, запела
(Насильно взять нельзя): “Я чаю, голосок
Приятен у тебя и нежен и высок”.
Ворона глупая от радости мечтала,
Что Каталани стала,
И пасть разинула – упал кусок,
Который подхватя, коварная лисица
Сказала напрямки: “Не верь хвале, сестрица
Ворону хвалит мир,
Когда у ней случится сыр”.

<1802>