С богатым не сварись,
А с сильным не борись —
Старинное еще сие нравоученье.
Читатель, примечай в сей басне приключенье.
Медведь, Лисица, Волк
Пошли на промысел иль, лучше, на ловитву;
Да только во зверях не тот, что в людях, толк, —
Мы ходим со двора, всегда творя молитву.
Молитвы утренни судья в дому прочтя,
Уж смело делает неправду, лоб крестя;
Хотя виновного за деньги и оправит,
Но за молитву то господь ему оставит.
“Судья ведь человек;
Коль с правдой жить ему, так жить без хлеба век”, —
Так часто говорят бездушники и плуты,
И деньгами чрез то карманы их надуты;
Но у зверей не так,
Да вот, скажу я, как:
У нас устав —
Богатый прав;
У них устав:
Кто силен — прав.
Но рассуждение теперь сие оставим,
Да сказку к этому старинную приставим.
Как только в океан сокрыло солнце свет,
Медведь, Лисица, Волк пошли искать обед,
Но счастья нет:
Нейдет обед;
А попадались им всё волки ж да медведи,
Которые себе такой же ищут снеди.
Уж близок свет,
Обеда нет.
Товарищи в печале,
Пошли подале
Искать еды;
Нашли следы,
Ни заячьи и ни овечьи
Следы, да человечьи,
А именно мужик,
Который ехал на телеге
И полоть ветчины с телеги потерял,
Когда в лесу стоял
Он на ночлеге.
Лишь только что медведь приник,
Какое счастье вдруг явилось…
Но не во сне ль то снилось?
Увидел: полоть ветчины
Лежит
Среди дороги;
Бежит
Медведь, поднявши ноги;
За ним Лиса и Волк. Но голод утолить
Нельзя: как на?трое делить?
И ежели сказать нескрытно —
Как одному, так сытно.
“Так станем разбирать мы лета, не чины, —
Лиса сказала,–
И кто постаре в сем чину,
Тот ешь и ветчину”.
Люба речь Волку стала;
Но старшинство по летам чтоб иметь,
Молчит один Медведь.
Меж тем сказала им Лиса словами сими:
“Нельзя считаться вам со летами моими;
Женился как Адам и Ева замуж шла,
Я не последнею на свадьбе их была:
Была вторая дама”.
А Волк сказал в ответ:
“Я старее тебя и твоего Адама:
Как зачался лишь свет,
А я был сед”.
Медведь то видит,
Что старшинством их не обидит,
Он полоть в лапу взял,
А сам им так сказал:
“Любезная Лиса и ты, дружочек мой,
Хотя я вас моложе
И нету у меня волос седых на коже,
Подите от меня бесспорно вы домой,
А полоть мой”.
Между 1763 и 1767