Русские анекдоты последней войны с французами [1805]
“Посылаю русские анекдоты прошедшей войны с французами. Если они входят в план вашего журнала, то прошу напечатать. О происшествиях, заслуживающих внимание, никогда не поздно извещать публику. К тому же я ожидал прибытия войск в Санкт-Петербург, чтобы изустно слышать от бывших в армии очевидцами или действующими лицами в некоторых из сих происшествий”. — Издатель с благодарностью исполняет препоручение. Два или три анекдота может быть известны некоторым читателям Вестника; здесь они помещаются для соблюдения исторического порядка.
Генерал-майор князь Багратион (пожалованный в сию же кампанию в генерал-лейтенанты), начальствуя над передовыми войсками, состоявшими из шести тысяч человек, по неимоверной оплошности австрийского генерала Ностица, был окружен неприятельскою тридцати тысячною армиею. Маршал Мюра, начальствуя над французскою армиею с другими генералами, видел, что имеет в руках все наше передовое войско; и потому наверное полагал внезапным нападением истребить целую армию, предводительствуемую генералом Голенищевым-Кутузовым. Князь Багратион, с согласия своего войска, одушевленного неустрашимостью начальника, предпринял пробиться на штыках сквозь неприятеля; дал знак к сражению — и неприятель почувствовал смертоносный штык в руках русского солдата. Везде открывался ему путь, и самая неприятельская конница была им неоднократно кинута. Наконец, к удивлению как самих неприятелей, так и целой армии российской (почитавшей погибшим свое передовое войско), князь Багратион присоединился к ней, приведя с собою многих пленных. Важный и трудный сей подвиг князя Багратиона показывает в нем достойного ревнителя славы великого Суворова!..
*
Шеф 8-го егерского полка, полковник граф Головкин, прикрывая своим полком отступление цесарских войск при Лайбихе, во все время сражения находился в самом сильном огне. Он бросался во все опасности, и примером своим одушевлял весь полк свой, не переставая кричать солдатам, чтоб они не робели. При получении смертельного удара пулею, он успел еще закричать — не робейте!.. Герой чрез три дня умер от раны…
*
Гусарский полковник г, Бердяев с полком своим неустрашимо сражался против трех конных неприятельских полков, и усмотрев, что еще идут против него два полка, с решимым отчаянием врезался в неприятеля, желая лучше с целым полком лечь на поле брани, нежели попасться в плен. Однако же, быв тяжело ранен, не избежал плена, и приведен к самому Бонапарту, который всему этому был очевидцем. Бонапарт спросил у него: конечно не знал он числа войск, против которых столь упорно сражался. Xрабрый полковник без околичности отвечал, что его долг обязывал не считать, но сражаться, хотя бы сто полков было против него. Бонапарт, удивленный такою неустрашимостью русского героя, возвратил ему свободу.
*
Во время сражения при Просницах, один офицер, быв ранен пулею в левую руку — продолжал сражаться; ранили в другой раз ту же руку — он не переставал действовать; наконец, оторвало ядром кисть той же руки. Офицер был отведен в больницу, где неотступно просил лекаря скорей ему отпилить руку, и перевязав, отпустить его в сражение. Лекарь представлял все невозможности. — “Как! отвечает с досадою храбрый офицер — разве нет у меня правой руки? Пока она не оторвана, есть еще чем защищать нашего отца государя.” — Монарх, как уверяют, был свидетелем этого разговора, но раненый его не приметил.
*
Российский арьергард, прикрывая отступление австрийских войск, был отрезан неприятелем. Генерал французский, командовавший семнадцатью тысячами человек, посылает требовать, чтобы русские сдались. Начальствующий арьергардом, имея у себя войск только семь тысяч, сзывает на совет штаб- и обер-офицеров, также отличнейших из нижних чинов, и извещает их о требовании неприятеля. — Начинается общий шепот; потом выходит вперед один рядовой поседевший на поле брани — в чем удостоверяли три медали на его груди — спрашивает своего начальника, сколько числом неприятелей и сколько своих. Тот отвечает ему, что неприятелей семнадцать тысяч, а своих только семь тысяч. Рядовой долго считал по пальцам, подумал, наконец с решимостью вскричал: “Ну по пяти что ли на человека? Победим, или умрем!” — Победим или умрем! раздалось в собрании; и с таким ответом присланный от неприятеля, бывши всему этому свидетелем, отослан обратно. В короткое время неприятель напал на арьергард, но был разбит, преследован, и потерял множество людей.
*
Один русский солдат, отставши от своего полку во время погони за неприятелем, видит троих французов, погибающих в болоте; кидается к ним на помощь, и успевает их спасти. Неблагодарные, вместо награды, бросаются на своего избавителя. Солдат, оборонявшись, двоих ранит, а третьего бросает опять в болото; однако же, пришедши в себя, вторично его вытаскивает, и всех троих сдает случившемуся на сей раз неприятельскому объезду, который почтил великодушного героя, и отпустил его к своему полку.
*
Один гренадер фанагорийского полка, будучи окружен четырьмя французами, успел в минуту одним выстрелом двоих повалить, третьего штыком заколоть, а четвертого обратить в бегство. После такого примерного подвига, герой стал в ряд свой, совсем не думая, что отличился.
*
Один егерь из передовых войск, подкравшись весьма близко к неприятелю, усматривает генерала, прицеливается на него — ружье осекается в первой и в другой раз; тут схватил он заряженное ружье у своего товарища, и ранил генерала. Французский гусар, бывший при генерале, скачет к месту, откуда был выстрел. Проворный егерь тотчас стреляет по нем, сбивает его с лошади — садится сам на нее, и прискакивает к своему полку. — Раненый генерал, как догадывались, был маршал Мортье, главноначальствующий над французскими войсками.
*
Сказывают, что в один день государь император, объезжая передовые притины, увидел часового с подвязанной головой, и узнав, что у него рассечена голова в бывшее сражение, спрашивает солдата, зачем не идет в больницу? Часовой с хладнокровием, свойственным одному русскому часовому, отвечает: пока голова на плечах, к чему мне сходить с места! — я ведь не цесарец…
*
В одном сражении в числе пленных французов попался необыкновенной силы гренадер, роста 2 аршин и 14 вершков. Французский исполин неотступно просил, чтоб показали ему того, кто взял его в плен. Это был казак в 2 аршина и 4 вершка, обыкновенной силы, но весьма проворный и ловкий. Француз не мог надивиться, увидев такое неравенство.
*
Рассказывают, что один казак во время сражения, продолжавшегося около часов, оборонялся от французов одною только нагайкою и ею несколько десятков их перебил.
*
Один полковой кузнец (лейб-гвардии Семеновского полка) увидел, что неприятель нападает на пороховые ящики, недалеко от полка стоявшие; проворно садится на один из таких ящиков, и уезжает в ближайший лес. Там разломал ящик, с намерением истребить порох, чтобы не достался неприятелю; но, к удивлению своему, увидел в нем несколько тысяч рублей полковых денег, и дорогой цены бриллиантовые знаки ордена Св. Анны первой степени. Кузнец поспешно все это прячет к себе, и не является несколько дней. В полку думали, что ящик взят неприятелем. Вдруг приходит кузнец, и приносит в целости все положенное в ящик. Начальствующий над полком, уважая пример бескорыстия и честности, наградил кузнеца сотнею червонцев.
*
Красавицы всегда были неравнодушны к героям; вот новый тому пример и доказательство. Одного из храбрых офицеров нашли мертвого на месте сражения; — Он, будучи смертельно ранен в сердце, прижал к ране своей письмо обожаемого предмета, которое получил незадолго до сражения, и с которым в руках, как с таинственным талисманом, летал среди врагов отечества, и умер, как герой и — верный любовник.
*
Императорская гвардия была в самом сильном огне (20 ноября 1805 года) при Аустерлице. — Каждый шаг российского воина ознаменован геройством. Гвардейские офицеры, примерным мужеством своим одушевляя солдат, на каждом шагу боролись со смертью, и славно преодолевали ее. Ни рассеянная жизнь столичная, ни ласки красавиц, — ничто не ослабило их духа. Они сим доказали, что россиянин на поле брани забывает роскошь и негу. — Монарх наградил орденами гвардейских офицеров, бывших на сражении {Это однако не анекдот, но только замечание. Изд.}”.
Вестн. Европы.
— 1806. — Ч.27, N 10